http://www.kontrast.org.ua/news/1506.html22 февраля в Святошинском районном суде Киева состоялось второе слушание по делу зооманьяка и садиста Алексея Ведулы.
Задолго до начала судебного заседания у здания суда уже собрались люди – скорбящие по чудовищно замученным и негодующие, требующие максимального наказания живодёра, и просто – Люди, способные сострадать чужой боли и возмущенные тем, что в нашей стране садисты, как правило, остаются безнаказанными.
Много молодых лиц, лиц интеллигентных и грустных.
Были и представители интеллектуальной элиты Украины, пусть немного, но – были: поэт Александр Ирванец, писатель Ирэна Карпа. Я спросила Александра, как он попал на акцию. И услышала: «Я просто люблю тварин і співчуваю їм». Кстати, по ходу дела, передаю организаторам акции его пожелание-просьбу, высказанную от имени той самой украинской творческой элиты. «Мы ведь в Украине живем, мы – украинцы. А на акции ни одного плаката с надписями на украинском языке. Грустно это. И, возможно, если бы об этом кто-то подумал и сделал украинские плакаты, акцию поддержало бы большее число интеллигенции». К этой просьбе на будуще присоединяюсь и я.
Приехали на акцию и зоозащитники из других областей – из Чернигова и даже из Днепродзержинска. Из политических лидеров присутствовал и подпитывал окружающих своей позитивной энергией неуёмный Виталий Черняховский (глава гражданского объединения «Форум спасения Киева» и политической партии «Форум»), не раз битый милицией и бандитами-застройщиками за свою открытую гражданскую позицию. Пришел на акцию (не в первый раз) один из руководителей Украинской Республиканской партии и Польского товарищества Украины Владимир Иванченко (у него дома живут две кошки – бывшие бездомные). Пришел депутат ВР Олег Ляшко – задира и любитель эпатажа, который, однако, в бытность свою главным редактором газеты «Свобода» одним из первых в Украине регулярно печатал материалы о бездомных животных и о Бородянском концлагере.
И, конечно, были Тамара Тарнавская (которую нет нужды представлять зоозащитникам и не только им: во властных структурах, ответственных за ситуацию в сфере обращения с животными ее имя произносится с дрожью) и Андрей Капустин, блестящие журналистские расследования которого преступлений в сфере обращения с животными не знают лишь те, кто не умеет читать.
Руководства АЗОУ (Ассоциации зоозащитных организаций Украины) не было.
Пропускали в основном по журналистским удостоверениям. С камерами – не пропускали: дескать, снимать запрещено, судья вынесла такое решение. Но ТВ, естественно, не уходило. Не удивительно: процесс-то уникальный, резонансный.
Еще до появления судьи в уже заполненном зале Олег Ляшко, пользуясь депутатской неприкосновенностью и статусом, подошел к обвиняемым и потребовал смотреть людям в глаза – «показати свою звірячу морду». Те, привыкшие к интернет-анонимности убийц, прятали лица, закрываясь руками и натягивая шапки поглубже.
При появлении судьи депутат потребовал впустить прессу в зал. Судья пыталась заставить его замолчать, напоминая (несколько неуверенным голосом) о необходимости соблюдать порядок в зале. Однако нардеп очень даже обоснованно заявил, что процесс этот – открытый, что граждане Украины имеют право получать о нем исчерпывающую информацию, что у судьи нет законных оснований «по просьбе» преступников запретить освещать процесс и тем воспрепятствовать осуществлению гражданами права на информацию. Спич Олега привел к довольно неожиданным последствиям. Судья вдруг заявила, что она не запрещала съемок и с этими словами объявила перерыв, выйдя из зала. В ее отсутствие Ляшко, несмотря на сопротивление милицейской охраны, открыл дверь в зал суда и пригласил журналистов зайти. Однако те, вооруженные камерами и фотоаппаратурой, видимо, памятуя о все более учащающихся случаях избиения журналистов сотрудниками правоохранительных органов и уничтожении ими недешевых средств видеосъемки, зайти не решились. Что тоже не удивительно: в отличие от депутата, у них неприкосновенности нет.
Не могу не вспомнить об еще одном моменте. В одном из сидящих поблизости от обвиняемых, а именно – в том, кто громко пытался доказать наличие человеческого облика в подсудимом Ведуле, был опознан экс-адвокат Алексей Святогор – с ником OneWayTicket на сайте здохов, активно промышляющий у себя во дворе отстрелом птиц и психологической травлей пожилых соседей, сочувствующей животным. Двое других из группы поддержки – юнцы не старше Ведулы, дегенеративного вида и с колечками в бровях.
Святогора тут же активно стали снимать на мобилки присутствующие в зале представители прессы. А на его заявление: «Я – не Святогор», Олег Ляшко потребовал показать документы. Тот отказался сделать это в зале, однако предложил Олегу выйти, дескать, покажет только на улице. Они вышли. Вернулся Ляшко один, гражданин, которого приняли за Святогора, более в зале не показался. По словам Олега, на улице тот предъявил странное пенсионное удостоверение, выписанное на гражданина по фамилии …Косик. Стоит напомнить, что такова фамилия судьи. Предъявление документа молодой пенсионер сопроводил пояснением, что он – муж судьи. Очень, однако, странно. В юридической практике нет обычая мужьям присутствовать на судебных заседаниях, которые ведут их жены.
Теперь о самом процессе.
Судья – Людмила Григорьевна Косик, прокурор Паламарчук (инициалы, возможно, Я.А.), защитник Остапенко Сергей Алексеевич. Свидетели по делу, общим числом пять, дружно не явились.
Вначале судья спросила у обвиняемых, признают ли они свою вину полностью. Оба подтвердили. Затем адвокат обратился с ходатайством провести процесс по сокращенной схеме, что предусмотрено уголовно-процессуальным кодексом в случае, если обвиняемый полностью признает свою вину. Сокращенная схема предусматривает только допрос обвиняемого и рассмотрение материалов дела – без допроса свидетелей, без исследования материальных доказательств по делу.
К тому же полное признание вины является обстоятельством, вину смягчающим. С учетом того, что ни Алексей Ведула, ни его подельник Роман Полибин ранее судимы не были, это было бы уже второе смягчающее обстоятельство и, следовательно, судья при всем желании не смогла бы определить им наказание в виде лишения свободы сроком на 5 лет.
На вопросы судьи и прокурора о мотивах Ведула, кося под дурачка, повторял: «не знаю…», «не понимаю…». Словом, черт, наверное, попутал мальчика. Ведула, решив, видимо, найти удобоваримое объяснение садистским убийствам, стал утверждать, что действовал в состоянии алкогольного опьянения – выпив 2-3 литра (!) пива. Чем добавил себе отягчающее обстоятельство и, таким образом, возможный срок. В конце оба, следуя продуманному адвокатом сценарию, обратились к залу со словами заученного раскаяния и едва выдавленной из себя просьбой простить. При этом – «Гюльчатай, покажи личико!» - удостоили, наконец-то присутствующих чести созерцать свои не отягощенные интеллектом образы. Закомплексованому Ведуле («мальчик воспитывался мамой и бабушкой, без отца», - настойчиво обращал внимание судьи адвокат), вытесняющему свои комплексы манией величия, это далось явно труднее, чем зашуганному и отчаянно трусящему перед перспективой тюрьмы хлюпенькому Полибину.
Из всей троицы представителей правосудия – судьи, прокурора и адвоката, показавших себя крайне не подготовленными к процессу и не профессиональными (адвокат вообще ниже всякой критики: все его действия свелись к вопросам о том, кто с кем живет – в смысле, с мамой-папой – и есть ли у него дома животные. Кстати, есть у обоих: у Ведулы собака и кошка, у Полибина – собака и две кошки) наилучшее впечатление все же производит судья. Ей удалось (казалось, она сама крайне удивилась и обрадовалась этому) уничтожить главное смягчающее обстоятельство – чистосердечное раскаяние и признание вины Ведулой. А произошло это так.
Судья раз за разом повторяла на разные лады вопрос о том, что же заставило его убивать. «Маленькие щенки угрожали тебе?» - спрашивала она, - «они бросались на тебя?». И, наконец, не шибко умный мальчик (не смотря на его 12-балльную оценку по биологии) начал канючить: «Я не хотел убивать, это вышло нечаянно, я не хотел разрезать живот, выжигать сигаретой глаза и снимать шкуру».
Тут ключевым является слово «не хотел». И оно было сказано. Что повергло адвоката в шок. Ибо означало, что подсудимый вину свою НЕ признает – вопреки его же заявлениям. Судья не преминула воспользоваться нечаянно попавшим в ее руки козырем, позволявшим ей пропиариться в этом неожиданно (для нее) резонансном деле и выжать из себя максимально возможный срок. Она, почти ликуя, спросила: «Вы отрицаете наличие в ваших действиях умысла?» И этот … не шибко умный мальчик ответил утвердительно. Судья констатировала для протокола: «Ведула не визнає наявність умисла, а отже – не розкаявся і не визнає вину в повному обсязі».
Последнее обстоятельство изменило ход процесса. Сокращенная процедура стала невозможной. Адвокат это понял и, понимая также насколько оказались тупы его подзащитные, а также, чтобы выиграть время, потребовал судебно-медицинской экспертизы. Действительно: какой же умный подонок станет не слушаться наставлений адвоката и своими же руками добавлять себе срок? В свете этого мотивы здохов, «сливших» зоозащите Ведулу, становятся понятнее: услужливый дурак опаснее врага.
Однако, потребовав амбулаторной экспертизы, адвокат вынес на нее вопросы, требующие экспертизы стационарной.
- Страдал ли Ведула психическими заболеваниями?
- Если да, то мог ли он осознавать свои действия на момент совершения преступления?
- Страдает ли он психическими расстройствами в настоящее время? Какими именно?
- Способен ли он правильно воспринимать обстоятельства и свидетельствовать?
- Возможно ли проводить в отношении него следственные действия?
- Не требует ли он психиатрического лечения и какого именно?
Учитывая характер вопросов и позицию прокурора, потребовавшего стационара для обследования, судья назначила стационарную экспертизу. На сём данное заседание было закончено.
Но вопросы только начались.
Вопрос первый. Почему Ведуле и Полибину инкриминируются только ДВА эпизода: 14 и 17 сентября?
14 сентября в районе 21 часа Ведула в районе гаражного кооператива «Кронштадт» нашел 2 щенков. Положил их в пакет. Просто так. И завязал его. Затем в районе дома № 75 по проспекту Вернадского встретился с Полибиным и предложил попить кофе. Вместо кофе они попили пива – по 2-3 литра на рыло. После чего Ведула предложил прогуляться. И прогулял Полибина в аккурат к кооперативу и щенкам, к тому времени уже 2 часа пролежавшим в пакете. Прибыв на главное место прогулки, Ведула дал Полибину свой телефон и попросил снимать. Измывательства над щенками, по словам Полибина, продолжались 20 минут, пока изверг бил, топтал, жег и резал. Полибин снимал. Он «не знал, что нарушает закон» и «не думал, что это больно».
Итак, в деле есть один (заметьте – один) подтвержденный эпизод групповухи.
17 сентября в 14 часов убийца находит еще 7 щенков. И, сложив их в рюкзак (ой, как удачно совпало: как раз рюкзак с собой оказался!) несет их к себе домой, где топит в ванной, а потом для развлечения («ну не знаю почему…») выпускает кишки и снимает шкурки. Снимает на фото и видео сам, без участия подельника.
Итого имеем второй эпизод. Но уже не групповой. То есть в деле фигурирует повторно совершенное деяние только Ведулы. И – не групповое. Что существенно влияет на срок. В сторону его уменьшения.
Вопрос: прокурор НЕ ЗНАЛА этого, вынося на суд только два эпизода??
А как же пошаговая съемка щенка, которого разрубают на бревне при ярком солнечном свете? А того, которого ртом насадили на сучок – насквозь, при солнышке? А щенок на рельсах – тоже при солнышке – это в 23-то часа ночи?! А как же съемка убийства на снегу – это тоже в сентябре произошло?! А замордованный кот в крови на асфальте – или это щенок котом прикинулся??? А отрезанная кошачья лапа у Ведулы на кровати – это что?! И еще – на той же на кровати, только щенок – в крови, не утопленный, а разбитый! А снимки отравленных взрослых собак на снегу? А удушенные в полиэтилене – тоже на снегу? А хозяйская собака в ошейнике с заклепками в луже крови? И видео, видео, видео – с разрезанием на куски, с вытаскиванием руками кишок и самыми подробными комментариями: как, почему, зачем и что будет дальше.
И этого прокурор не знала и не видела?
Вопрос второй. В судебном заседании, пытаясь озвучить устами подсудимых мотивы преступления, прокурор спрашивала об этом, как и судья, напрямую: «Почему вы это делали?», «Чего вы добивались выкладывая фото в интернете?». И получала закономерный и привычный ответ под дурачка: «неее знаююю».
Вопрос: прокурор не знакома с материалами дела и вещественными доказательствами? Прокурор НЕ смотрела видео? То есть дело – не достаточно расследовано? Так выходит?
А если смотрела, то не могла не слышать комментариев: «Вот вам зоофилы, смотрите – мат-перемат – ему больно, смотрите! Видите, как его колбасит, б… И вот я его камнем по черепушке… Будете знать!». И – смех. Гаденький, шизоватенький. И все – ну абсолютно трезвым голосом…
Садисты прекрасно отдавали себе отчет, ЧТО именно они делают и ЗАЧЕМ. Они знали, что это – больно, смертельно больно, они упивались этой болью, хотели этой боли. У щенков. И у людей. Которые потом увидят ЭТО…
Я вообще-то люблю фильмы ужасов. Но никогда ничего более кошмарного, невыносимого, рвущего сердце и крышу видеть не приходилось... Никому невозможно пожелать ЭТО увидеть.
Садисты хотели мучить людей. А щенки… Как сказал Ведула, «просто попались под руку».
Он будет убивать, когда выйдет.
Прокурор все еще не знает мотивов?
Вопрос третий. Отвертка. Та, которой комплексующая тварь по имени Ведула, единственный мамин сын, любящий свою собачку, выкалывал глаза другой собачке.
Судья не зря остановилась на этом вопросе. Но как остановилась, так дальше и не пошла. По словам Ведулы, он нашел отвертку возле гаражей случайно («там же гаражи и много чего валяется»). А потом выбросил.
Ой, ли, Ваша Честь! Или Вы, как и г-жа прокурор, все еще не знакомы с материалами дела? Или к делу не приобщены скрины, имеющиеся у всех пользователей интернета, кто следит за этим делом? Доблестная милиция не обнаружила записей? Так возьмите скрины у Шария, попросите у зоозащитников. В конце концов, кое-какие из них я и могу подкинуть.
«Мы наполним зоофилками пылающие печи!» - ликует там Богданов-Ведула, - Итак, зоои, ждите новых фото и видео» - аж кончает на радостях юнец, тряся жирными щечками. А в постах – умные мысли об евгенике: как убивать человеческих младенцев еще в утробе, чтобы не рождались с патологиями.
Так вот об отвертке. Разве не он писал вот это вот: «Вообще-то неплохой ножик имеется в наличии, просто его тогда с собой не было. Да и навыки ликвидации голыми руками даром не пропадут...».
И вы, Ваша честь, как-то скромно промолчали об оружии убийства. Потому как, если с собой принесенное да еще в групповухе, то это уже и на ст. 296 ч. 4 тянет. А там уже 7 лет дают.
Так что отверточку-то, может, следовало дома поискать? А заодно и ножик в собачьей крови. И шкурки, которые он же не просто так снимал, а для дела, чтобы вещи пошить: мягкие они, мол, и не воняют еще псиной. И об этом нашей Хвостке Вишневской рассказывал. Делился планами.
Я не фантазирую, однако. Все это зафиксировано в распечатках, на скринах, на видео. Может, пока экспертиза длиться, вы на досуге посмотрите видео, господа прокуроры с судьями? Или слабо?
И последний вопрос. Как видно по распечаткам и скринам постов Ведулы на сайте здохов, в марте 2011 г. он уже убивал. Убивал все лето. И осень. Убивал на зеленой траве и на белом снегу. На школьном дворе и дома, на асфальте и на плитке. И активно учился. У здохов. Способам (ему советовали, как лучше вставлять в рыбку типа кильки капсулы с ядом для собак). Учился цинизму. Учился садизму. Учителя оказались талантливыми. Только испугались быстро набирающего обороты ученика. И сдали его.
Вопрос. Почему же никто из правоохранителей не задает вопрос об этих «учителях» как социальном явлении, как источнике мерзости в нашем обществе?? Почему не стоит вопрос о их поимке и наказании?
Итак, ждем продолжения. Продолжения суда. И очень надеемся, что у причастных к нему – и у судьи, и у прокурора найдется время посмотреть и почитать. Очень многие вопросы найдут свои ответы.
Но я не знаю, честно, не знаю, как обществу следует поступить с этим выродком – ведь он будет убивать. Всех. Кто под руку попадет.
На фото: одна сотен жертв Ведулы, снятая при СОЛНЕЧНОМ свете, которого явно недостаточно, чтобы ее увидел суд.
