«Дьявол начинается с пены на губах ангела»
17.02.2013 < RSS 2.0.
В Москве скончался известный мыслитель и философ Григорий Померанц. Культурологу, автору работ по русской литературе, религии и истории было 94 года. Журналист Владимир Бородин (экс-главный редактор «Известий» и «Труда») о наследии философа.
Последние часов 5-6 запоем, в каком-то припадке смотрю/читаю/слушаю Померанца и Миркину (жена философа – прим. «Ж»). Просто невероятная концентрация глубины, объема и простоты мысли. Вот совсем немногое, но все-таки:
– Я разговариваю с историей, поглядывая с надеждой на Бога. А Зина разговаривает с Богом, поглядывая с ужасом на историю.
– Наша надежда – на маловероятное. Если внимательно вглядеться в историю, то все решающие сдвиги были маловероятными… Так рождались не только мировые религии. Все великое было когда-то невероятным.
– На самом деле, Земля – действительно пылинка в космосе. Но таких пылинок много. И если на одной пылинке опыт развития через пространство и время до высокой человеческой культуры оказался неудачным, то это частность.
– Я не переоцениваю своих сил, как и людей более талантливых. Но я согласен с высказыванием: «один человек и Бог – это уже большинство».
– Задача – воссоединиться с духовным океаном, который мы можем называть по-разному, но который в нашей культуре мы осознаем через слово «Бог».
– Человек, конечно, может творить. Ну, вот мы и натворили… Но ведь мы и сотворили!
– У Свифта хлопальщики время от времени колотят по лбам тамошних мудрецов, чтобы они стали немного ближе к действительности. Так и события хлопают нас по голове. Но голова наша часто оказывается просто костью и важнейшие сигналы до центра не доходят.
– Глубина каждой великой религии ближе к глубине любой другой великой религии, чем к собственной поверхности. На поверхности царствует пошлость, а в глубине царствует истина.
– У моей подруги поочередно побывали три узника одного и того же лагеря. Первый уселся на табуретку, обхватил голову руками: «В лагере было ужасно». Второй, более сдержанный, ответил, что в лагере было трудно. А третий, показавшийся ей до крайности легкомысленным, заявил: «В лагере было хорошо». Это и был Григорий Померанц, мой будущий муж.
– Там на севере были удивительные белые ночи. Кто не видит природы, замечает лишь колючую проволоку.
– Не надо преувеличивать Божьего всемогущества. Бог вездесущ. Значит, вездесущий, он присутствует в каждой страдающей твари. И топит эту боль в радости творчества. Но мы, уподобляясь Богу, не можем делать это как он, одновременно. Мы же живем во времени. Нам иногда надо вынести очень глубокое страдание, чтобы потом, вспоминая, утопить его в радости осознания своей собственной глубины. Потому что именно внутри Царство Божие, которое «внутри нас». Именно поэтому страдание открывает Бога. Обычно мы живем на поверхности. А нужен страшный удар, чтобы все на поверхности было обесценено. Мы живем только какими-то проблесками из глубины.
– Полнота бытия невозможна без единства страдания и радости. Они все время переливаются друг в друга. И когда мы смотрим прекрасный спектакль, слушаем музыку Баха, смотрим на иконы Рублева, там же всюду переливание страдания в радость и радости в страдание. И это мы призваны удержать в себе, и это есть оправдание того, что происходит.
– Эта должна быть не только способность к большой любви, которую я постепенно нажил за первые 35 лет своей жизни, более или менее отмеченных чертами эгоизма. Надо было совершенно отказаться от эгоизма, чтобы получить способность к большой любви. Но и после этого большая любовь могла не состояться. Ну, не было необходимой встречи. Так же и на духовном пути. Какие-то обстоятельства помогут дойти вам до озарения, а другим нет. Но тогда остается только верить тем людям, которые дошли. И следовать их примеру.
– То, что у нас обычно называют народом, совсем не народ, а мещанство. Есть русские черты, идущие от богатырских эпох: широта, удаль, беззаботность. И есть русское холуйство, русское хамство. Есть черты, складывающиеся в церкви: женская кротость, всепрощение. И черты, складывающиеся на конюшне. Как все это соберется вместе? На войне, когда начальство разрешает быть храбрым, русский мужик расправляется и становится человеком. В мирное время, когда начальство ему это не дозволяет, он теряет уважение к себе, подлеет, пьет, спьяну куражится.
– «Чистая совесть» – конечно, уловка дьявола. Но чувство своей вины – путь к чистоте совести.
– Мы все – еще незаконченные люди. Процесс сотворения человека еще продолжается. Человек еще творится. И чтобы он сотворился, нам нужны большие внутренние усилия.
– Наивно представлять, что добро и зло идут друг на друга как два войска с развернутыми знаменами. На самом деле добро не воюет и не побеждает. Оно светит на всех и охотнее держится на стороне побежденных. А то, что воюет, всегда причастно злу.
– Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Все превращается в прах – и люди, и системы. Но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему зло на Земле не имеет конца. С тех пор, как я это понял, считаю, что стиль полемики важнее предмета полемики.